Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]
Два трупа лежат в морге на соседних каталках. Один спрашивает у другого:
— Саид, ты как здесь оказался?
— Стреляли.
С миру по нитке — самоубийце на веревку.
ЛжекадаврПочти в каждом Бюро СМЭ России существуют байки об оживших покойниках, доставленных в трупохранилище морга. Это стало неотъемлемым элементом судебно-медицинского фольклора. Но мифология мифологией, а в старом морге, который находился на территории 101-го квартала до начала 80-х годов, такой случай был. Это случилось еще до моего прихода в судебную медицину.
На одной из улиц города в вечернее время было обнаружено обездвиженное тело человека, не подававшего признаков жизни. Врачи «Скорой помощи» не зафиксировали у него пульса и дыхания. В темноте невозможно было проверить реакцию зрачков на свет и обнаружить трупные пятна. Кожа была прохладной на ощупь, поэтому медики и милиция сошлись во мнении — перед ними натуральный труп. Кадавр (труп — по латыни) был доставлен в старый морг, где его положили на бетонный пол рядом с уже ранее доставленными «собратьями по несчастью».
Но в данном случае произошла крайне досадная ошибка: за труп был принят мертвецки пьяный субъект, мертвецки пьяный настолько, что витальные, то есть жизненные функции организма были угнетены до такой степени, что практически не определялись. Ошибке способствовали также темное время суток, затруднившее осмотр, и холодная погода, не располагавшая к тщательной проверке других признаков жизни.
Оклемавшись среди ночи, лжекадавр взвыл от ужаса, обнаружив себя в кромешной темноте в окружении настоящих мертвяков. До самого утра колотился он в истерике у деревянных дверей, ведущих в трупохранилище, запертых снаружи на прочный навесной замок. Эти деревянные двери, несмотря на кажущуюся ветхость, оказались достаточно крепкими и выдержали все отчаянные атаки несчастного забулдыги, который предпочел бы оказаться хоть на больничной койке, хоть в вытрезвителе, хоть в тюрьме, но не в этом ужасном месте. Очевидцы этого курьезного случая не могут сейчас припомнить, была ли голова узника морга сплошь седой от пережитого нервного потрясения. Я же полагаю, что происшедшее настолько повлияло на его психику, что он, наверняка, бросил пить.
12 января 2002 года второй раз в постсоветское время в нашей стране праздновалась торжественная дата — 280-летие создания прокуратуры в государстве Российском. Учрежденная Петром I, она замышлялась как надзирающий за соблюдением законов орган, своего рода «государево око».
Я был приглашен на торжественное заседание и банкет, организованные прокуратурой Республики Калмыкия. Для этого был заготовлен букет цветов и приветственный «адрес» с подобающим текстом. Кроме того, я написал легкомысленные стишки, посвященные этой примечательной дате. Но на фоне патетических речей выступающих солидных людей я не решился прочитать их на публике, ограничившись стереотипными поздравлениями с юбилеем. Теперь, завершая главу «Сюжеты», я хочу воспроизвести эти не совсем серьезные вирши.
Итак…
ОДА ПРОКУРАТУРЕ — ГОСУДАРЕВУ ОКУПочти три сотни лет назад Великий Петр — царь Востока
Путем раздумий, без наскока,
Решил завесть к двум основным и третье
— Государя «око».
А может, было все не так; похмельем утренним томимый,
Наш славный царь неутомимый,
В надежде как-то обуздать дурную русскую натуру
Взял и создал прокуратуру.
При нем не то чтоб меньше крали,
Но опасались — Кесарь крут!
Начхав на званья и регалии,
Мог запросто покласть под кнут.
Петр был поклонником Европы,
Юстиниана уважал,
Хотя за шалости холопов,
Простите, прямо голой жопой
На кол без жалости сажал.
Но эту дикость-извращенье
искоренить решил вконец
И Праву Римскому священному
достойный возложить венец.
Прокуратура, несомненно,
была надежный инструмент
И в этом качестве бессменно
России служит сотни лет.
Бывали годы перегибов,
когда селян и горожан
Без лишних правовых изгибов
определяли в каторжан.
Но в основном прокуратура блюла закон, который строг.
Коль ты мздоимец, вор, убивец,
Тебе — централ, тебе — острог.
А честным — нечего бояться;
Закон для них, как щит стальной,
Хотя не стоит обольщаться,
Что все здесь дружат с головой.
От исторических экскурсов вернусь-ка я в реальный мир,
С друзьями молодости дерзкой хочу продолжить этот пир!
Мы с вами Степь исколесили, Чечню, Ставрополь, Карачай.
В мороз и в зной закуской были не только хлеб и синий чай.
Раскрыты горы криминала, разрыты сонмища могил,
Здесь за столом почти за каждым —
тот, кто мне дорог, кто мне мил.
Мундир пусть будет безупречен
на ваших дружеских плечах.
Свет мудрости пусть будет вечен
в уже немолодых очах.
Сегодня вместе мы подводим итог оценок.
Он каков?
Не так уж плох, сказал Цереныч[5].
И с Вами я. Эксперт Гриньков.
2001 год. Рабочая встреча ведущих специалистов Бюро СМЭ с прокурором Республики Калмыкия Николаем Цереновичем Хазиковым
День в жизни[6]
Расчесал волосы гребенкой,
Спустился по лестнице вниз,
Просмотрел утренние газеты…
Вот случай!
Там пишут про парня, которому здорово повезло —
Он брал крутой подъем на шоссе,
И его собственная машина
Вышибла ему все мозги.
Он не заметил, что на светофоре
Был красный свет…
Куча народу стояла и глазела,
До этого они успели заметить его лицо,
Никто не был вполне уверен,
Что он не был
Членом палаты лордов.
Заключительный аккорд из «Оркестра сержанта Пеппера» совпал по времени с противным звуком зуммера будильника, вырвавшим мое сонное сознание из чарующего музыкального морока ливерпульских дилетантов.
— Приснится же такая приятность! — мелькнуло в еще дремлющем мозге, но мимолетный взгляд в зеркало вернул меня в суровую действительность и завершил полное и окончательное пробуждение.
Причесывать было нечего. Когда-то относительно густые каштановые волосы превратились со временем в более чем скромную, будто потраченную седой молью, скудную растительность, ограниченную спереди внушительными залысинами, которые с большой натяжкой, при порыве добрых чувств к самому себе, можно было окрестить «сократовским» лбом. Контекст сократовского обличья подло нарушала плешь, угнездившаяся на макушке. Вокруг нее радиально змеились неэстетичные рубцы: результаты отнюдь не благородных сабельных ударов, полученных в боях во славу Отечества или за честь Прекрасной Дамы, а более плебейских ударов твердыми тупыми предметами или при воздействии головы о таковые при падении, что происходит иногда во время алкогольных эксцессов, которые, к счастью, случались не так уж часто (но кто в этом мире выработал четкий критерий упомянутой частоты «употребления»?!). С такими волосами в парикмахерских могли соорудить только одну прическу под названием «амнистия», а в обыденной жизни гребешок мне давно уже заменяли ладони.
Порочные морщины на впалых щеках — следы неправедной жизни — слегка маскировала такая же седоватая, короткая растительность, получившая с легкой руки киногероев Жана Рено название «мерзавец». Носить это «нечто» на лице меня заставляло не слепое следование дегенеративной моде, а куда более банальная причина: было просто лень бриться каждое утро.
Одним словом, изможденный лик, явившийся в зеркале, худой и небритый, заставил бы прийти в себя даже больного в состоянии ступора (в медицине — одна из форм расстройства сознания), не говоря уже хоть и о недужном на ноги субъекте, но, вроде, со вполне здоровой головой.
Спускаться по лестнице вниз для меня в нынешнем положении было невозможно из-за поврежденной два месяца назад в автоаварии ноги, в результате которой кости левой голени и стопы оказались сломанными в пяти местах. Поэтому с помощью ортопедических костылей я, растопырившись аки паук, лишь бережно перемещал свое тело в пространстве малогабаритной квартиры, предосторожности ради отставив назад безобразную гипсовую «культю», и постепенно осваивал все углы, включая туалет, в результате чего самостоятельная посадка на унитаз с недавних пор перестала казаться мне подвигом.
